Я счастлив лишь тогда, когда чуть просыпаясь, сплю,
к воспоминаньям прижавшись, оробело.
И вот во сне уже шумит, играет символ «Лю»,
в твоё стучится сердце нежность, донна Белла.

Не видно знаков от тебя, лишь знаки смерти и скорбей
и три дороги к озеру, и ветер тьмою зарослей ожёг.
Священной женской клятвы нет, а есть затеи скарабея
и небо робко растворяет ночь, гоня в упряжке лунный рог.

Ничего не умирает: ни трава, ни облако, ни стрекоза,
и прошлогодний снег вернётся в эту зиму,
и отблеск наших встреч, твой пыл и мой азарт,
и утро станет днём, опять скользящим мимо.

Во сне и наяву, предпочитая изыск,
в раскладах дня, в ночи скорблю и слёзы лью.
За нами месяц вслед, ему знакома наша близость
и он, открыл за нас объятие знаком «Лю»

Твоё стучится сердце в темноту,
а мне бы позабыть все царские замашки…
Не смею знать, и потому живу,
надеясь на тебя, как глупый первоклашка.