Выключить свет у вечера попросит уходящего дня волокита,
Ночь заколдует деревья и окна - уже закрывалась аптека.
У потемневших Патриарших прудов, будет напрасно ждать Маргарита,
Да заря золотится застёжкой на горле двадцатого века.

Не появится Мастер. И сквер уткнулась облезло скамейка,
Да охота кошачьих следов, на пыльных дорожках оставят свой росчерк.
Не смея ожидать, на пальцах затухая, уже погасла нежная камея
И шмель гудел в траве – был сбит его бомбардировщик.

В отчаянье штакетник под ногами полз, моля, на четвереньках,
Да Маргариты крепдешин… О как его прозрачна ткань!
Признав узоров путь на платье, застыла в замысле старинная решётка
И где-то в темноте, зевок трамвая, уже устало потихоньку тренькал.

На ласку фонаря ещё отзовётся вскриком крыльев бабочка, на их немом
наречье,
Да на стенах, появится знак повеленья, он повсюду за Воландом бродит.
Вечер кончается, последний взгляд его вылетает кому-то навстречу
И закроет у двери забытый проём, да светлевшую щель в небосводе.

Ждёт всех ночь, свет уходящей луны, её полнокровного круга
И ундина не спит в сонных водах чернильного пруда.
Не появится мастер. Наверху с испугом уже закрывалась фрамуга.
Будет в вечности ждать Маргарита, повеленья и чуда.