Приметы, прошлой жизни, были неспроста.
Их так вот не припомнишь, пока строку не заарканит опус
Потом, поди, туда – сюда, спроси у дома, белого куста
В чем дело было? Знает только «Ка» - тот старенький автобус.

Заснежен, занижен, сник в сугробах «альма-матер».
В заливе памяти картинка была уже закончено пуста.
Так трудно пересечь у прошлого чужой экватор,
Как разобрать впервые ноты, играть их, пробуя с листа.

А рядом, по левую руку, тянулось длинное тело манежа
Он мерз, как и я, в коротенькой куртке по пояс
Мне холодно. Может, я слишком тонок и нежен,
Чтобы греть холодное жало огней, их рубиновый голос.

А пока я стою и смотрю, и не трогаюсь с места,
Вижу, как снегом колючим площадь «Блаженный» поднял и вознёс.
Я склеен совсем по-другому, из хрупкого белого теста
И какое мне дело до клятвы башенных звёзд.

А пока я живу, и не ведаю шума ареста.
Переходы подземные не спешат и везут в никуда.
Если нету слезы, так утру, чуть замёрзшее место
У реки, где застыли во льду, до далёкого лета суда.