§ 42. Реконструктивная модель Великого миротворного круга, к которой мы пришли в результате проделанной работы, не только представляет сконцентрированное выражение основных принципов древнерусского календаря, но и является частью средневековой концепции мира вообще. Ее теоретическое значение заключается в следующем:

1) она охватывает в сложном единстве все основные аспекты времени в средневековом понимании последнего – а) космический, б) исторический, в) литургический;

2) является суммой определенных знаний о средневековой Вселенной, где календарные вопросы были частью общекосмологических проблем;

3) показывает, что система времяисчисления, существовавшая на Руси, была наследием византийского синтеза календарно-астрономических достижений Древнего Египта и Вавилона, осуществленного в никейскую эпоху на базе александрийской образованности и тесно связанного с Птолемеевской картиной мироздания.

Ее практическая роль сводится к тому, что она дает возможность:

1) следить за перемещением точки весеннего равноденствия по Зодиаку на протяжении Великого прецессионного цикла, или «Платонова года» (25 920 лет), что представляет значительный интерес для культурно-исторической хронологии в разрезе всемирной истории (см. § 36-40);

2) наблюдать передвижение юлианской даты весеннего равноденствия по всему кругу сезонов в течение Вселенского юлианского цикла (46 765 лет), что свидетельствует о закономерной цикличности самого Юлианского календаря и позволяет рассматривать его как «вечный календарь» (см. § 35);

3)        находить на «спирали годового круга» (с помощью вспомогательной таблицы 5) развернутую картину любого юлианского года на протяжении пяти последних Великих индиктионов (с 188 г. до н. э. по 2473 г. н. э.) с указанием непереходящих праздников и точками отсчета для определения Пасхи и связанных с нею переходящих церковных дат (см. § 33). Это делает модель полезным инструментом в историко-хронологических исследованиях, связанных со средневековыми источниками.

Таким образом, модель Великого миротворного круга вскрывает то единство теоретических и практических аспектов календарной проблемы и то стремление к универсальному подходу в осмыслении картины мира, развивающегося во времени, которое было столь характерно для всей эпохи средневековья.

Она не укладывается в рамки чисто астрономических, математических или философских построений, а представляет своеобразный их синтез. И в синтезе этом принцип конкретно зримого геометрического пространства играет решающую роль. Если система есть геометрический способ обращения с мыслями, то сама «геометрия, – по слову великого Кеплера, – есть прообраз красоты мира (geometria est archetypus pulchritudinis mundi). В этом смысле та реконструкция, которую мы предлагаем читателю, по принципам своего построения ближе к той геометрии образов, которой пронизана, например дантовская космология и вообще все модели Вселенной - от Птолемея до Коперника. И в этом, конечно, есть своя логика, ибо воплотить принципы средневековой системы можно только говоря языком ее современников.

Почему же их способ мышления может быть интересен для нас, людей конца XX столетия? Прежде всего потому, что в их исканиях отразилась та жажда познания мира как единого целого, которая так свойственна и нашему времени. Но дело не только в этом. Нам известно, что средневековый подход к проблеме Вселенной ставил в центре мироздания Землю. Венцом же земных творений был, конечно, человек. И если астрономически геоцентрическая теория мироздания, существовавшая почти два тысячелетия, отвергнута со времен Коперника, то символический или философский геоцентризм созвучен сознанию современности. Дело в том, что древний геоцентризм и антропоцентризм одновременно имел, действительно, глубокий символический смысл. «Геоцентризм здесь не физический, а духовный, земля духовно центральна...»(105). Если это так, центральное место человека во Вселенной определяется само собою. Не это ли ощущение единственности человека в мироздании выразил поэт в следующих строках:

                     Небесный свод, горящий славой звездной,

                     Таинственно глядит из глубины,-

                     И мы плывем, пылающею бездной

                     Со всех сторон окружены (106).

Так следы древнего мироощущения, переосмысленные новым опытом человечества, вновь обретают право на существование, как бы напоминая нам о той уникальности мыслящего человека, а с ним и всей ноосферы земли, которая предугадывалась интуитивным сознанием наших далёких предков.

Но центральность человека по отношению к мирозданию делает его центральным и по отношению ко времени. Перефразируя знаменитые слова античного мудреца Протагора о том, что «человек есть мера всех вещей», можно утверждать также, "что человек есть и мера Бремени. Но поскольку средневековое мировоззрение не замыкало человека на самом себе, то что же тогда служило мерой самого человека? «Человек есть образ и подобие Бога»,- провозгласило оно. Согласно такому взгляду для самого понятия времени предполагалась иная, «божественная» мера, не зависящая от власти древнего Хроноса, пожирающего своих собственных детей. Эта мера и нашла свое выражение в сакральном литургическом календаре средневековья. Отсюда его роль как особой системы, имеющей дело со временем в его вселенском космическом смысле. И смысл этот отвечал общим принципам средневекового мировоззрения, в котором Человек и Вселенная никогда не рассматривались изолированно друг от друга, и где «дела человеческие» неизбежно находили свое отражение в Космосе. Недаром и Данте, как глубочайшего выразителя этой эпохи, некогда вдохновляла именно та «Любовь, что движет Солнце и светила» (I’ Amore che move il sole e I’alttre stelle) (107).

Если вспомнить древнее пифагорейское воззрение о том, что «все с-сть число», то средневековый календарь предстанет перед нами как особым образом организованное число, раскрывающее «божественную геометрию» Вселенной, которое не только упорядочивает время мира, ко и освящает его. В контексте этой мысли календарь становится особой космотворческой силой, высветляющей из Хаоса Космос или, если говорить языком естественных наук, уменьшающий энтропию в поле человеческого сознания.

Именно с этой точки зрения нами и была рассмотрена совокупность тех принципов, которые со времен Никейского собора легли в основу Великого индиктиона византийцев и сохранялись на протяжении веков Великим миротворным кругом средневековой русской культуры. Наша задача заключалась в том, чтобы наиболее полно и адекватно воплотить эти принципы в геометрически образной работающей модели этого календаря, представляющего, по нашему убеждению, одно из высочайших достижений человеческого гения.

<<<     ОГЛАВЛЕНИЕ     >>>